Дэннис Лэнгли - Celistic. Эхо мира
Герман заметил, что флаер летит в сторону телецентра. Это было плохо. Очень-очень плохо.
– Послушай… э-э, я буду называть тебя паладином? Хорошо? Послушай, паладин, я тебя понимаю. Ты забралась в тюремную базу, вычитала там, что большинство задержанных были учеными, и теперь думаешь, что мы скрываем какие-то схемы биологического оружия массового поражения. Но я уверяю тебя – здесь ничего нет. Почти все силы мы вынуждены тратить на подержание атмосферы Чоу. Просто проверь завод. Ты сама увидишь, что там нет военных разработок. Мы мирная планета.
«Обработка сводки по источникам дохода: 17% – добыча минералов с других планет системы Кемсан. 78% – экспорт вихревой смеси. 5% – остальное. Запрос на вихревую смесь».
Флаер замер.
– Вихревая смесь, – услышал у себя над головой Герман.
– Ты-таки решила заговорить, – улыбнулся он. – Верно копнула, да, мы действительно ограничиваем все научные исследования, касающиеся ее…
И тут во флаер ударила ракета.
Год 2416. День 124. Примерное время 01:12:85.6.
Агате семь лет. Она тихо выбралась на балкон своей комнаты и теперь смотрит на ночное небо. Она наугад выбирает звезду, и робот-помощник показывает, какие у этой звезды планеты. Агата приближает вид на голограмме, пока не замечает человека, идущего по улице города на одной из планет. Она наблюдает за человеком, а потом просит робота отправить ему электронное письмо с текстом: «Я тебя вижу», и тут же выбирает новую звезду.
На Агату падает тень. «Я тоже», – произносит мягкий голос рядом.
Герман очнулся где-то под горой обломков. Тьма была кромешной.
Он попытался пошевелиться и тут же заорал от сдавившей бедро боли. Нащупал руками металлическую панель, по видимому, пробившую бок насквозь. Прислушался. Откуда-то сверху, приглушенные толщами, раздавались нестройные хлопки. Похоже, там был пожар. И тут что-то отчетливо зашевелилось совсем рядом.
– А, паладин, – Герман зашептал, не в силах говорить во весь голос. – Похоже, я теперь мало чем смогу тебе помочь. Если, конечно, ты не захочешь тащить меня на себе, – он сухо рассмеялся. – Знаешь, меня ведь не всегда звали этим именем. Когда-то, были совсем другие времена… – он не смог договорить, потому что непонятная сила сдавила горло.
«Я сохраню о тебе память».
Где-то далеко-далеко Герман услышал мерзкий протяжный хруст. Он еще не понял, что это Агата сломала ему шею. Он вдруг почувствовал, что гора обломков, прижимающая тело к земле, исчезла, и он, освободившийся, легко поднялся сквозь огни, сквозь металл и пластик, и увидел горящий остов разбитого флаера, увидел людей, много людей, узнал в них армию Чоу. Командир отряда выкрикивал команды, но Герман не слышал ни звука. Не услышал он и взрыва среди обломков, только заметил, как солдаты принялись отступать, и, уже ориентируясь по их взглядам, обратил внимание на облако пыли, в центре которого стояла Агата. В девушку тут же влетел толстенный металлический снаряд, но, не взорвавшись, он замер, будто уткнувшись в мягкую невидимую преграду в сантиметрах перед ней. Агату сдвинуло на полметра назад, но она не упала, а снаряд тяжело свалился на землю и откатился в сторону.
«Запрос на тактико-технические характеристики серийного мувера пятой модели, предположительно, экспортированного с Промоса».
Ее мысли отчетливо разнеслись в тишине, и Герман вдруг понял, почему он их слышит.
– Агата… – он с удивлением осознал, что знает ее имя. – Ты записала мою память на имплант, и он эмулирует работу моего мозга. Значит, получается, я… мертв?
Она, как всегда, не вступала в разговор, только механическим равномерным потоком шли мысли, запросы, вычисления. Как робот, Агата шла вперед. Рядом взрывались гранаты, ее прошивали лучи, создавая легкие завихрения и всплески на восковой поверхности одеяния, и никак не сказываясь на скорости движения. Первым делом Агата подошла к муверу, коснувшись его рукой, и белый воск от ладони устремился в отверстия между панелями. Не было ни взрыва, ни грохота. Мувер просто свалился, а Агата убрала руку и повернулась к отступающему отряду.
– Слушай, подожди! – Герман понял, что сейчас произойдет. – Не трогай их! В этом нет смысла! Они все равно не смогут причинить тебе вреда! Оставь их!
Но та продолжала идти вперед. Несколько солдат попытались улететь на флаере, но он сумел только чуть подняться над землей и тут же рухнул, а остальные даже не заводились. А Агата все шла.
– Послушай! Просто послушай! Я понимаю, что тебе нужно! Ты хочешь, чтобы на Чоу остановили цензуру и гонения на ученых. «Свобода информации», так? Это главная идея у вас там на инфостанции? Хочешь рассказать людям правду? Тогда слушай, я скажу тебе, в чем правда.
Агата продолжала наступать. Солдаты запаниковали. Они бросали оружие и технику, разбегаясь в разные стороны. Остался один командир, продолжающий стрелять в Агату, уже в одиночестве.
– Ты правильно поняла, что в центре проблем находится вихревая смесь, производство которой приносит нам две трети доходов, позволяя поддерживать планету в пригодном для жизни состоянии. Это производство чрезвычайно опасное, и мы теряем около сотни человек в месяц на фабриках, но у нас нет выбора, потому что если не жертвовать этой сотней – лишатся дома сотни миллионов. Мы вынуждены регулярно проводить жеребьевку среди жителей планеты, выбирая жертв.
Агата уже почти подошла вплотную к командиру, когда тот запустил триггер, и под ней взорвались мины. Это не помогло – девушка вдруг оказалась совершенно в другом месте, вне воронки, приближаясь, как и прежде. Командир попытался отступить к бункеру, но дверь заклинила, отказываясь принимать его пароль. По судорожным движениям было понятно, что больше идей у него нет.
– Прошлое правительство проводило жеребьевку не честно, продавая богатым людям возможность исключить себя и свои семьи из общих списков. Это, естественно, держалось втайне, и все, кто пытался до этой тайны добраться, уничтожались. Я вынужден был тоже продолжать эту практику, чтобы не провоцировать переворот. В любом случае, выкуп за исключение из списков позволял уменьшить необходимую долю производства вихревой смесии, соответственно, уменьшить жертвы почти на треть. Все, теперь ты знаешь правду! Тебе нужен телецентр, чтобы рассказать ее! Оставь в покое людей! Они не виноваты! Я был ответственным! Я тоже был исключен из этих списков. Ты должна ненавидеть меня, а не их!
Но Агата все так же наступала. Командир уже не пытался открыть дверь. Он стоял, прижавшись спиной к стене бункера. Сжав зубы, он приставил к виску пистолет.
Герман понял, что его объяснения не действуют. Он огляделся, благо имплант Агаты позволял смотреть далеко во все стороны, будто бы он действительно летал бестелесным духом. И тут заметил рядом пути антигравитационной трассы. Германа осенило:
– Поезд! Сейчас будет поезд! Смотри! Ты можешь быстро добраться до телецентра на нем! Только поторопись!
Агата остановилась, оглянувшись на трассу. Вдалеке показались огни электровоза, падающего вдоль трассы, используя цепочку антигравов, на мгновение включающихся под землей друг за другом. Командир с ужасом наблюдал, как покрывающий Агату воск запузырился, пошел дымом… и она исчезла.
Год 2428. День 232. Примерное время 13:17:03.3.
«Все, что ты знаешь, – это твоя первая арка», – рассказывает учитель. – «Все, что ты не знаешь, – это тень, за границами первой арки. Все, кого ты знаешь, касаются твоей арки. Все, что знают они, – это твоя вторая арка. Всего арок девять. Первые четыре твоих арки включают в себя все знания на планете. Первые семь арок – подавляющее большинство информации в Целистике. Восьмая и девятая арки – скрыты в тени мира. Твое призвание в том, чтобы осветить эту тень».
Агата уверенно шла по опустевшим помещениям телецентра. Ей стоило один раз взглянуть на план здания, и она уже не забывала его, а там, где своих способностей не хватало, она направляла запросы в центральный компьютер Эха, вмещающий в себя знания всей инфостанции. Для того чтобы запустить передачу по центральным каналам всей планеты, ей не требовалась команда ассистентов, механиков и операторов. Вместо них работали маленькие программируемые хэнджеры, как мухи, роящиеся вокруг. Снаружи раздавались сирены. Армия пока что не успела вмешаться, но полиция уже оцепила здание. Все это не имело значения – работа была почти закончена. Оставалось записать передачу, и Агату бы почти моментально унес автоматический флаер.
Она не стремилась выходить в прямой эфир, вполне довольствуясь записью, так что запустила камеры и принялась размеренно наговаривать, обвиняя руководство планеты в преступной цензуре и нарушении прав информации.
